Александр Шойхет - Когда горит твой дом… Публицистика
Обзор книги Александр Шойхет - Когда горит твой дом… Публицистика
Александр Шойхет
Когда горит твой дом… Публицистика
От издателя
Я познакомилась с творчеством израильского писателя и журналиста Александра Шойхета и с ним самим в 2005 году.
Сразу обратило на себя внимание его бескорыстное желание быть полезным своему народу, своей стране, любовь к Израилю – порой без надежды на взаимность и отдачу, особенно материальную…
Жизнь Александра в России и в Израиле складывалась нелегко. Ни больших гонораров за свой литературный труд, ни славы, ни почестей, конечно же, не было. Зато была уверенность в своей правоте, честность, порядочность, романтизм, – словом, всё то, что делает писателя писателем, а еврея – евреем… В предисловии к его книге «Витражи», повествующей о московской жизни, предшествовавшей крушению СССР, я назвала главного персонажа книги (он же – и автор) «героем нашего времени». С тех пор этот герой успел репатриироваться в Израиль, прожить в нем более 25 лет, наблюдать израильскую и российскую действительность и остаться всё тем же неравнодушным, тонко думающим и глубоко чувствующем интеллигентным человеком, основное качество которого – обостренная совесть. Совесть, которая не может молчать, и заставила автора выступать в печати со статьями, собранными в этой книге.
Читатель без труда вспомнит обстоятельства и события последних лет, которым была посвящена та или иная статья. Однако темы, поднимающиеся в журналистских работах А. Шойхета, можно назвать не только злободневными, но и вечными. Читатель может согласиться или не согласиться с автором, – но в любом случае он встретит интереснейшего собеседника, с которым можно поговорить и поспорить. Счастливого чтения!
Э. Ракитская, член Союзов писателей Израиля, Москвы и Международного Союза писателей ИерусалимаОт автора
Я родился в Москве в 1946 г. Закончил московскую среднюю школу в 1964 г. и поступил на естественный факультет Московского областного пединститута, который закончил в 1969 г. Был призван в СА, служил в ракетных войсках.
Первые свои небольшие новеллы начал писать в середине 70-х после службы в армии. Это были небольшие зарисовки армейской жизни. Все это писалось «в стол». В июле 1979 г. по доносу привлекался КГБ по статье «190 прим. («Распространение клеветнических измышлений о советском общественном строе») и получил так называемое «Официальное предупреждение от лица КГБ», что было равносильно условному сроку. В результате был выдавлен с работы и из аспирантуры. Серьезно занялся литературой с 1980 г. после истории с КГБ, когда фактически я был изгнан из своего института и оказался вне общества.
Мои друзья в тот момент от меня отвернулись, жена со мной разошлась, и я оказался один на один с весьма жесткой «совковой» действительностью. Я работал грузчиком в магазине, кочегаром в ДЭЗ, подрабатывал каждое лето в археологических экспедициях. Эта жизнь «в людях» давала очень много интересного материала, и я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей по поводу предательства моих друзей и близких, стал писать свои первые рассказы.
В экспедиции познакомился с одним еврейским интеллектуалом (Борисом Вайнштейном), писавшим стихи, и он, почитав мои зарисовки, осенью потащил меня в литобъединение «Сокольники», где заведовал каким-то сектором. В этом ЛИТО (руководитель Е. С. Винников) я и закончил литературный ликбез и научился прежде всего правильно читать произведения тех самых великих русских литераторов, коих так бездарно «проходили» в советской школе. Кроме того, там мы изучали Ленинградскую литературную школу ОПОЯЗ (Тынянов, Эйхенбаум, Каверин, Шкловский) и литературную критику (Левидов, Панова, Л. Чуковская). Мы учились по программе Литинститута (точнее, семинара прозы К. Паустовского и Л. Славина), т. к. Винников учился у них. Поэтому, когда в 1984 г. я поступил в Литинститут на семинар В. Амлинского, мне там делать было уже нечего, но я отучился практически все 4 года и только на последнем семестре поругался с Амлинским (я прочитал на семинаре свой рассказ о «правильном комсомольце», который, столкнувшись с действительностью, понял, что стал диссидентом). Амлинский кричал, топал ногами и грубо обрывал мое чтение. Тогда я встал и сказал, что на третьем году перестройки пора перестать шарахаться от собственной тени. На этом моя учеба в Литинституте закончилась.
С 1985 и по 1990 гг. я рассылал свои рассказы по всем известным мне редакциям «толстых» литературных журналов и получал отовсюду рецензии, в коих редакторы или их замы объясняли мне, что темы я поднимаю интересные, но… или рановато, или портфель редакции перегружен, или фамилия у автора неподходящая. Например, в «Юности» мне куратор отдела прозы Вишняков советовал изменить фамилию с Шойхет на Резников (так благозвучнее), хотя рассказы мои рекомендовал к печати… В 1990 г., когда СП Москвы раскололся на «русских патриотов» и «жидомасонов», то «жидомасоны» создали новый СП под названием «Апрель» и пригласили «молодых литераторов» пополнить ряды. Я отдал рукопись (20 рассказов, две повести и один роман) в какой-то новый комитет по отбору произведений (руководитель Я. Костюковский), но все это, наверное, затерялось.
В конце октября 1990 я уехал в Израиль. Я работал на стройке, на заводиках, периодически сидел на пособии по безработице и писал рассказы. Рассказы печатались в местных «русских» газетах («Наша страна», «Новости недели», «Глобус»). Через пару лет я связался с руководителем Русского отделения СП Израиля Е. Баухом, отправил ему свою рукопись, меня официально утвердили писателем, дали денежную помощь для опубликования первой книги («Приехали мы в Израиль») и она вышла в издательстве «Мория» (Тель-Авив) в 1995 г.
Тогда же меня приняли в СП Израиля, а через некоторое время я стал членом правления этой организации. Я продолжал сотрудничать с «русскими» газетами в качестве фрилансера, что продолжаю делать и по сей день.
Закончил курсы журналистов при газете «Вести» в 2000 г. В последующие годы у меня вышло еще несколько книг, и я стал лауреатом премии им. Нагибина.
Вот перечень наиболее значительных публикаций:
• «Танцы на чужих свадьбах» (Тель-Авив, 1999 г.) (рассказы).
• «Витражи», Москва, Э. РА, два издания: 2006 и 2012 (роман).
• «Агасфер», Москва. Э. РА, 2009 (роман).
• «Избранное». Электронное издание. Э. РА. Москва-Тель-Авив. 2015.
Романы номинировались на «Русский Букер», премию «Новая словесность», «Русскую премию», премию им. Бунина.
Отрицание в себе еврея – отрыжка галутного сознания или страх перед новым холокостом?
В полемической заметке А. Римана, помещенной на одном из интернетовских сайтов, автор с досадой, но довольно мягко, говорит о том, что у некоторых русскоязычных поэтов, писателей и телеведущих современной «демократической» России, несмотря на их популярность и востребованность, существует некий пунктик, который заставляет их суетиться и волноваться. И вообще терять лицо, забывая о чувстве юмора и самоиронии. Речь, конечно, идет, как говорили в СССР, о «лицах еврейской национальности» в современной московской творческой тусовке и об отношении в российском обществе к таким словам, как «Израиль» и «сионизм».
1. Оправдание своего еврейства, или как «стыдно» быть «сионистом»Дело в том, что известный писатель-юморист, «правдоруб» Игорь Моисеевич Иртеньев в статье «Соседские фантазии» (на сайте «Газета. ру») всерьез оправдывался по поводу своего отъезда в Израиль. Иртеньев написал о том, что ему необходимо поехать в Израиль «полечиться и, разумеется, пожить», и что он был потрясен «количеством дерьма, вылитого на него в рунете после этой статьи». Но, вместо того чтобы послать все это «истинно русское» дерьмо по известному адресу или же посвятить ему свой очередной иронический стих, Игорь Моисеевич стал оправдываться, мол, «эмигрантом он себя не ощущает, Израиль, конечно, прекрасная страна, но и Россия для нас не просто место рождения, какие бы уроды там сейчас ни банковали…» Самое удивительное в ответе Иртеньева даже не то, что он оправдывается, а само его «потрясение количеством дерьма». Так и хочется спросить у Игоря Моисеевича – где он жил все это время, на каком Парнасе обитал? Неужели же он, появившийся на свет еще в эпоху Сталина и проживший всю сознательную жизнь в брежневской России, ни разу за свою долгую жизнь не получал от окружавших его представителей великого «народа-богоносца» намеков на его «жидовскую морду»? Его не били после уроков одноклассники, не издевались учителя в школе, не резали на экзаменах в вуз, не захлопывали перед ним дверь кадровики при приеме на работу?
А редакторы в издательствах, куда он приносил свои иронические вирши, неужели не смотрели на него с особым прищуром, как на скрытого «сиониста»? Я полагаю, что все эти факты в его жизни присутствовали: и кривые ухмылки по поводу его семитской внешности, и пьяные угрозы пролетариев по советским праздникам, и пристальное внимание редакторов и цензоров к его ироническим стихам. Ведь даже свою исконную и такую яркую фамилию – Рабинович – Игорь Моисеевич сменил на благозвучную для русского уха – Иртеньев. Впрочем, как и практически все «русскоязычные» литераторы с неправильными фамилиями в бывшем СССР.
